Для интервью с нардепом от “Слуги народа” Максимом Бужанским мы встречались в гостинице, где живут иногородние депутаты. Он называет себя провинциалом и уточняет, что ни одной лишней секунды в столице не проводит, поэтому в аренде квартиры не видит смысла.
За прошлый год парламентарий успел сделать много, с его точки зрения, полезного: поспособствовал увольнению генпрокурора Руслана Рябошапки, формированию комиссии ВР по отбору руководства САП и ГБР, а также сорвал голосование за несколько невыгодных законопроектов.
А еще мы успели подискутировать на актуальную тему украинской политической повестки – языковой закон и посплетничать о коллегах Максима по парламенту.
“У русского языка нет проблем, есть проблемы у его носителей”
– Максим, расскажите о вашем законопроекте об отмене штрафов за неиспользование государственного языка в сфере обслуживания.
– Я терпеливо дождался – у меня он давно был готов – пока мы приняли бюджет. Не хотел, чтобы это раскалывало фракцию, кто-то использовал. И внес законопроект об отменах штрафов за неиспользование государственного языка в сфере обслуживания.
16 января вступила в силу 30-я статья закона о языке, согласно которой, будь то ресторан, парикмахерская, что угодно, обязаны работать на государственном языке. Я, если честно, не знаю примеров в других странах, чтобы кто-то, вне государственной службы, был обязан говорить на каком-то языке. А с июля 2022 года за это будут штрафы…
Это одинаково негативно воспримут и в Одессе, и в Харькове, и в Закарпатье, населенном украинскими венграми. Бизнес должен только платить налоги. Больше ничего.
Рассказывают о нападках на украинский язык. При чем тут украинский язык? Мы вообще не говорим об украинском языке, те кто хочет работать на украинском, те работают, а те, кто не хочет…
– Если вынесут ваш законопроект, получится его поддержать силами “Слуги народа”?
– Если удастся вынести законопроект в зал, я прямо с трибуны скажу: “Уважаемые народные депутаты “Слуги народа”, кто из вас хочет стать врагом бизнеса”? Я думаю, что поддержит большая часть, кроме депутатов из Западной Украины, которые сами понимают рациональность этого, но им сложно объяснить это у себя дома. Им проще не голосовать.
Кстати, действующий закон о языке обязывает говорить на украинском языке чиновников всех рангов, кроме депутатов Верховной Рады. Перед вторым чтением, большие патриоты – можно спросить у Ирины Геращенко, у Артура Герасимова – взяли и аккуратненько вычеркнули эту норму для самих себя, а потом пошли защищать украинский язык.
Почему я говорю в зале на украинском? Во-первых, этого требует закон о регламенте. Во-вторых, из уважения к государству, к государственному языку, к государственным институциям.
– И при этом отстаиваете русский язык…
– Касательно русского языка – я не за русский язык. Русскому языку абсолютно ничего не угрожает, у него все хорошо. В отличие от украинского языка. Ему катастрофически не хватает финансирования, программы развития во всех сферах и пользователя, который использует его в быту.
Вместо всего этого украиноязычным гражданам преподносят чувство доминантности над русскоязычными. У русского языка нет проблем, есть проблемы у его носителей. Если посмотреть статистику запросов Google – 70-80% на русском.
– Вы писали, что президент мог бы поставить точку в языковом вопросе. Как думаете почему он не ставит и общались ли вы с ним лично на эту тему?
– Да. Я же законопроект об отсрочке перевода школ внес еще в октябре 2019 года. Дальше его просто не хотели рассматривать в комитете. Совершенно разные люди – и лидер фракции, и глава комитета по образованию, и Александр Ткаченко – говорили мне, что президент хочет, чтобы этот законопроект был принят.
Я с президентом в августе общался, поблагодарил за поддержку. Я был, президент был, был глава Офиса, был [Александр] Корниенко. И президент говорил: “Я очень хотел, чтобы его приняли”. Корниенко при мне говорил: “Вы должны были сделать это год назад”.
Другое дело, что есть среди советников в Офисе круг людей, может это [Михаил] Подоляк, может кто-то другой… Не хочу кого-то обвинить, я не знаю. Они строят для президента какую-то концепцию, исходя из собственных убеждений и в какой-то степени, подавляя президентские. Отсюда – заявления о том, что нет никакой проблемы. Ну как это нет? Есть.
Не надо этого боятся, нужно смело об этом сказать, и поручить парламенту ее решить или предложить свое решение. И мы ее решим. В споре, в компромиссе, в драках, в криках… Уж никак не сложнее, чем вопрос рынка земли.
У президента я наблюдаю желание постараться не задеть чувства, условно говоря, сторонников Порошенко. Я не вижу хорошего в том, чтобы нарочно задевать чьи-то чувства. Но каждый раз, когда в ущерб своим 73% избирателей, поощряются какие-то необоснованные желания 25%, от этих 73% остается все меньше… Люди могут простить, когда пытались, но не получилось. А когда даже не попытался, в данном случае я. Когда вчера говорили одно, а сегодня совсем другое – вот этого люди не прощают никогда.
|
“Мы за все хорошее, против всего плохого”
– Во многих интервью вы говорите о гуманитарной политике. В чем отличие работы “Слуги народа” от ее предшественников в этом направлении?
– Никто нас не упрекнет, что мы из кого-то делаем врагов. Помните, как Порошенко говорил: “Ты ходишь не в ту церковь, ты разговариваешь не на том языке, ты – “Пятая колонна”? Никому мы этого не говорим – ни президент, ни парламент. У нас нет врагов, которых бы мы назначили врагами. Но перестав накачивать ненавистью идеологическую повестку Порошенко, мы не предложили взамен ничего своего.
Никак не реагируя, не занимая никакой позиции, власть по сути берет на себя всю ответственность и весь негатив за наследство Петра Алексеевича.
Что мешало за эти 1,5 года хотя бы попытаться, я не знаю. Более того, вот я смотрю на наш гуманитарный комитет: они достаточно амбициозные ребята и хорошо подготовлены профессионально.
Мне казалось, что это исторически амбициозный проект – попытаться предложить гуманитарную концепцию для всей страны. Тем более, у тебя под рукой есть 250 депутатов из твоей же фракции. А они вместо этого размениваются на какие-то креативные индустрии, мелкую помощь театрам, кино, скидки.
– Но это тоже важно…
– Я же не против. Хорошо, что отели будут платить НДС не 20%, а 7. Но это настолько мелкий вопрос, когда стоит такая глобальная нерешенная задача.
Или вы правда считаете, что если вы сейчас возьметесь развивать внутренний туризм в нищей стране, когда у людей нет денег на еду… Отреставрируете замков на 5 миллиардов, и они все бросятся смотреть замки? Это разговор взрослых людей?
Вы должны были предложить смелую идею – такую, чтобы дух захватывало. Вы должны быть готовы принять бой со всеми оппонентами, бороться за свою фракцию и нести свою позицию всей стране. А вы вместо этого занялись кинотеатрами…
– Фракция “Слуга народа” – очень неоднородная, как в идеологическом плане, так и по бизнес-интересам. Как простому обывателю понять линию партии?
– Проблема нашей партии в том, что не существует, к сожалению, никакой линии партии. Я не согласен с идеологической концепцией “Европейской солидарности”, но я вынужден признать, что она у них есть. Я не разделяю ряд тезисов ОПЗЖ, но она у них тоже есть.
А просто говорить, что мы за все хорошее, против всего плохого… И проблема в том, что программа, с которой президент шел на выборы, программа “Слуги народа”, с которой мы шли на выборы, не трансформировалась во внятно выписанную партийную программу.
То есть очень просто обывателю: он берет программу и сверяет каждое действие. Вдруг вас понесло куда-то заниматься, условно говоря, полупроводниками. А вы точно уверены, что это то, за что проголосовали 73% граждан?
|
“Лезть в чужой телефон – аморально”
– Должна ли фракция определять на какой канал депутату ходить?
– У нас в начале работы парламента было принято совершенно дикое, с моей точки зрения, решение запретить народным депутатам ходить на каналы Медведчука. Я ухом не повел. Тогда “Народ против” выходил на канале “ЗИК”. Я бы хотел посмотреть на того, кто бы мне лично сказал…
Например, канал “Прямой”, который проводит откровенно антипрезидентскую политику и действует в интересах Порошенко. Принадлежащий ему телеканал – пусть подаст на меня в суд, и мы в суде обсудим, что он ему не принадлежит. Так вот я туда не хожу. Я ничего не боюсь, мне просто неинтересно, они меня и не приглашают.
Когда я начал участвовать в ток-шоу “Народ против” с Наташей Влащенко это был львовский канал, абсолютно львовская аудитория. Я там был не просто белой вороной, а белой вороной, которую все ненавидят. И ничего страшного, я приходил и говорил, что думаю.
Идти отстаивать свою позицию нужно везде. Другое дело, нужно понимать, что есть нейтральная аудитория, есть дружественная аудитория (канала), а есть откровенно провокационная – где все, что ты скажешь, будет использовано против тебя. Фракция безусловно должна иметь представление о правильной политике в этом отношении.
– Переписки из фракционного чата часто попадают в СМИ. Как вы считаете, это правильно или нет?
– Это свинское злоупотребление доверием. Мы что-то обсуждаем внутри коллектива, откровенно между собой. Тут вдруг один из участников берет и вываливает это. Ну зачем? Я не всегда считаю уместным, когда человек пишет свою точку зрения своими словами, комментируя услышанное в чате, но вот так просто взять и выбрасывать… Это не корректно. Точно так же некорректно, как и публикация журналистами личной переписки в ВР. Вы лезете человеку в телефон, зачем?
– Они же в рабочее время переписываются…
– Недавно была фотография народного депутата, который рассматривал голую девицу. Я с ним лично не общаюсь, но я с вероятностью в 350% могу рассказать, как это происходит. Каждый день приходит 250 каких-то картинок, человек открывает телефон, смотрит. Он же не на сайт полез куда-то искать. Бах и его сфотографировали.
– Долго смотрел!
– Не всегда сразу поймешь девица это или нет. Есть варианты…
Это точно такие же живые люди. Лезть в чужой телефон – это как-то аморально. Я может в чем-то примитивен и консервативен.
Ну сидит какая-то девушка, она написала что-то мужу, взяли и вывалили ее переписку – это по-мужски? Какой же ты после этого журналист? Ты папарацци!
– Вы не считаете, что это следствие того, что “слуги народа” очень закрыты? Дают интервью кому удобно, комментируют по принципу “вы мне нравитесь/не нравитесь”…
– У вас превратное представление о закрытости. Вы знаете повестки дня заседаний, например, “Европейской солидарности или ОПЗЖ? Я не знаю, вы не знаете… Возможно, если есть источники, в каком-то инсайдерском порядке вы бы смогли узнать. Но если вы подойдете к Артуру Герасимову и спросите “какая у вас повестка дня”, он посмотрит на вас как на сумасшедшего. Это их внутреннее совещание. Наши всегда: “О, Марио, сегодня мы идем грабить банк!”
Вот произошло закрытое заседание фракции. Закрытое. Если бы мы хотели поговорить об этом публично, мы могли бы пригласить журналистов. Все выходят – не хочу обижать коллег – начинают один за другим рассказывать: “А вот этот сказал то, а этот то”. Ни о какой закрытости фракции речи не идет, это бардак какой-то…
Хотя там нет ничего криминального. У меня нет ничего такого, что я бы скрывал от журналистов. Давайте их позовем, посадим где-то в уголке, чтобы не мешали и пусть они видят и транслируют, что каждый из нас говорит.
– А вы, когда выходите, никогда не говорите?
– Бывает, когда я говорю: “Извините, я тут не могу комментировать”. Бывает, выхожу и говорю…
Насчет дружественных и не дружественных СМИ. Есть люди, которые действительно ищут себе теплую ванну, очень теплую ванну – вот я хожу только к ней, она мне смотрит так в глаза, вот мы – душа в душу…
Есть люди, как я – которые не общаются с рядом журналистов, с которыми у меня лично какие-то неприязненные отношения. Но есть такая опасность – некоторые СМИ извращают… Ты сказал одно, смотришь, а там совсем другое. Вообще другое, ты этого не говорил. Причем это происходит, иногда, по техническим неувязкам, а иногда нарочно и сознательно.
Я поймал себя на мысли, что после того, как стал народным депутатом, я всегда прошу – а можно мои слова дословно? Прямую речь приводите, и я за нее готов отвечать.
|
“Вас обманут, если вам скажут, что каждый депутат всегда читает то, что он голосует”
– Как вы оцениваете итоги Рады и свою роль в парламентских историях? Какими достижениями парламента вы лично гордитесь в прошлом году?
– Насчет конструктивности работы – было неплохо. Насчет того, как была расставлена приоритетность – не самым удачным образом. Сразу скажу, что колоссальный удар по производительности парламента нанесли законопроекты о рынке земли, о банках и об игорной деятельности. Тысячи поправок сожрали парламентское время. Плюс коронавирус, из-за которого мы ушли в режим внеочередных заседаний.
Лично я убедил лидера фракции Давида Арахамию отозвать свой законопроект об изменениях в регламент в начале года. Согласно нему, парламент бы всего раз в месяц голосовал вопросы, а в остальные пленарные дни мы бы просто участвовали в прениях. Парламент по сути превратился бы в зеленую кнопку.
Во-вторых, я рад тому, что мне удалось сорвать постановление, которым пытались уровнять ответственность Третьего Рейха и Советского Союза в начале Второй мировой войны, чего не существует.
Кроме этого, мы преодолели сопротивление части парламента и сформировали комиссию по отбору руководства САП и ГБР. Для людей со стороны это техническая процедура. Для тех, кто хочет погрузиться чуть глубже, это процедура, из-за которой звонили послы “большой семерки”, оказывали колоссальное давление на парламент.
Ну и наконец я внес постановление и добился положительного голосования об увольнении генпрокурора Руслана Рябошапки, который полностью утратил связь с реальностью. Там было беспрецедентное давление – президента послы “большой семерки” ловили где-то на дороге в Полтаве…
– Вы сказали про зеленую кнопку. А вы всегда читаете то, за что голосуете?
– Вас обманут, если вам скажут, что каждый депутат всегда читает то, что он голосует. Вопрос в том, что есть очень специфические нюансы, которые – если ты не специалист, допустим, в энергетике – ты физически не можешь понять.
Для этого у нас есть парламентские комитеты. Вся работа по сути не в зале происходит, а в комитетах. Поэтому, когда вы видите праздно шатающихся депутатов это не из неуважения к выступающему. Это потому, что они для себя определились с этим вопросом и знают, как будут голосовать.
Другое дело, что есть вопросы, в которых ты принципиально понимаешь, что можно, а что нельзя. Если нельзя, неважно какие подробности внутри. Если можно – стараешься в деталях понять, о чем речь.
Насчет комитетов: проколы бывают. Бывает, что комитеты – вольно или не вольно, или и то, и другое – подставляют депутата.
Но вот есть законопроекты, ставшие законами, моего товарища Даниила Гетманцева – о деофшоризации. Важные законопроекты, первые в истории страны – каждый из них на 500 страниц. 500 страниц очень сложных экономических расчетов, теорий. Чтобы их понять нужно быть Гетманцевым.
– Для этого нужно доверять Гетьманцеву.
– Совершенно верно, я доверяю. А есть люди, которым я не доверяю. И когда я вижу их фамилию, у меня маячки стоят. Я всегда погружаюсь [в законопроект].
– Многие так делают?
– Думаю, многие. Точно так же моя фамилия – сигнал для моих оппонентов…
– По фракции?
– Нет. Наверное, из фракции “Европейская солидарность” или “Голос”.
|
“Ирина Геращенко немного переигрывает”
– Прошлые парламентские составы отличались тем, что в зале депутаты ругались, а в кулуарах – обнимались. Вот вы с Вятровичем, когда встречаетесь в кулуарах обнимаетесь, говорите о жизни?
– Мы не на столько близки, чтобы обниматься, и это лишнее между мужчинами, я считаю. Я здороваюсь с ним. Как-то встретил его, у него травма руки была. Спросил: “Что с рукой?”. Это обычная человеческая вежливость.
Есть люди, с которыми мы разойдемся глазами, если увидимся. В его же фракции. Но у нас в комитете работает его коллега [Сергей] Алексеев – у нас прекрасные отношения, я его уважаю. Фракционная принадлежность – это еще не все.
– Хорошо, с кем из оппонентов вам интересно вступать в спор?
– Есть очень сильные с точки зрения полемики, аргументации. Например, из той же “Европейской солидарности” – Артур Герасимов и Алексей Гончаренко – не то что палец в рот не клади… Они приходят в парламент, и ни одно слово не проходит мимо их внимания. Это всегда ожесточенная борьба.
Ярослав Железняк в “Голосе”. Они всегда держат руку на пульсе. Нет такого, что ты расслабился – тут же следует ответная реакция.
– А Ирина Геращенко? Почему так часто о ней пишете, кстати?
– Я не хотел бы плохо говорить об Ирине Геращенко. Но, мне кажется, она немного переигрывает. У хорошего актера всегда должны драматические надрывы перемежатся творческими паузами, иначе он становится скучным. Когда это сплошной, уходящий куда-то в стратосферу драматический надрыв, это становится очень смешно.
Мне кажется, что постоянная спекуляция на вопросах патриотизма, государственной безопасности, религиозных чувств и языка – это перебор, даже для Ирины Геращенко. Если вы обратили внимание, я всегда остаюсь корректен по отношению к ней, чего не скажешь о ней.
“Гончарук все-таки имел больший авторитет”
– По поводу праздно шатающихся: когда премьер выступает перед депутатами и депутаты праздно шатаются по залу, это…
– Это говорит о том, что у премьер-министра нынешнего катастрофически низкий авторитет среди депутатов, и депутаты просто знают, что ничего важного, ничего заслуживающего внимания он сказать не может. Более того, его авторитета не хватает для того, чтобы они просто вынудили себя сделать вид, что слушают его внимательно.
Кстати, если сравнить: как бы я не относился к Гончаруку, он все-таки имел больший авторитет, его больше слушали.
Руководство, безусловно, пытается призвать, но… Он не пытается обратится к залу, он просто барабанит по бумажке как поздний Брежнев, но там все обязаны были слушать…
Есть министры, к которым действительно есть вопросы. Министрам вопросы задают, при чем предметно и конкретно. А премьер выполняет в данном случае ритуальную роль.
Вот смотрите: пятница, час заседаний Кабмина, а после него голосование. Кто-то с кем-то договаривается, ищет голоса – это необязательно праздные шатания, а все те же консультации, переговоры. Все в зале, но внимание не приковано к трибуне.
– Но в других созывах такого не было…
– По-разному бывало. На эфире мне случалось лично общаться с [Владимиром] Гройсманом. Он подготовлен несоизмеримо выше, чем Шмыгаль.
Но если вы знаете, что человеку, который выступает перед вами, абсолютно все равно, слушаете вы его или нет. Ради чего вы будете изображать внимание и слушать пустой набор ничего незначащих, а зачастую лживых фраз?
– За него же проголосовали. Да, никто не знал, что будет так…
– Действительно, испытание коронавирусом совершенно чудовищная ситуация. Причем чудовищна она своей непредсказуемостью.
Понимаете, Кабмин Гончарука, ну вот в первый день, 29 августа 2019 года, когда он принимал присягу и рассказал про 40% ВВП, которых он хочет достичь… Вот тут я понял, что дело плохо. То есть, что его необходимо менять, уже было понятно.
Шмыгаль – очень неудачно подобранный практик. А Гончарук – теоретик, причем теоретик абсолютно беспредметного толка… Гоголевский Манилов, который готов мечтать о прекрасном вместе с вами. Это хорошо в частной беседе, если вам не скучно. На посту руководителя Кабмина это невозможно.
– Теперь он рассказывает, что вы неправильно работаете.
– Мы все хорошо разбираемся задним числом…
– Если бы был выбор – Гройсман или Гончарук – за кого бы голосовали?
– А это неправильный вопрос. Потому что наша ошибка в том, что мы исходим от персоналий, а исходить нужно от задач.
Как в любом бизнесе: вы ставите HR-агентству критерий, они вам дают кандидатов. А мы берем какого-то кандидата и начинаем думать: “А, петь он не умеет, читать тоже. Ну пусть рассказывает стихи по памяти”.
“Татаров сделает из Сытника черепаху. Можете так и написать”
– Предположим, что в этом году внеочередные парламентские выборы. Вы пойдете со “Слугой народа” или рискнете идти со своей партией? “Мажоритарки” уже нет…
– “Мажоритарки” нет. Во-первых, я полностью отвергаю возможность парламентских выборов в этом году. Во-вторых, я вижу, что у “Слуги народа” есть все необходимые инструменты, чтобы реализовать то, за что ее выбрали. Это неизбежно. Хотя бы частичная реализация повлечет за собой возвращение определенного доверия избирателей и рейтинга.
Самое время сосредоточится на этом, а не искать проходящий мимо автобус. У нас уникальная ситуация в истории страны, которая больше никогда не повторится – монобольшинство. Мы не должны ни с кем, ни о чем торговаться.
– Хорошо, если бы у вас была своя политическая сила, какая бы она была – правая, левая, центристская?
– Вот эти деления на правых, левых, центристов в нашей стране… Не понимая смысла, мы надеваем на нашу модель какие-то ярлыки. Нет у нас ни правых, ни левых, ни центристов.
Я совсем не сторонник партии “Свобода”, но если говорить об идеологии, то идеологическая партия у нас только “Свобода”.
Ты скажи, ты что хочешь делать? Ты хочешь защищать внутреннего производителя или ты хочешь в ущерб внутреннему производителю получить какие-то преференции при интеграции в Европейский союз. Не при интеграции, а при приближении в разговорах к разговорам об интеграции. Потому что нас туда никто не берет и не собирается.
Происходящее сейчас в парламенте я бы описал так: такие очень многим неприятные люди, как я, как [Александр] Дубинский, как многие наши коллеги, вынуждены оппонировать ряду наших коллег с добрыми глазами и светлыми лицами в попытках отстоять остатки суверенитета.
Я не предлагаю никакого своего кандидата на пост главы ГБР, как и на пост директора САП. Но я бы хотел, чтобы этих руководителей мы выбрали без помощи международных экспертов. Это наш орган, они будут работать у нас… Нам же не предлагают отправить своих представителей в США, чтобы поучаствовать в отборе директора ФБР.
Иначе какой смысл в независимости? Если на 30-м году вдруг оказывается, что мы никого, вплоть до начальника ЖЕКа не можем сами назначить, нужно сбегать в посольство? Я абсолютно не анти-американски настроен и хотел бы, чтобы мы переняли у них огромную массу всего, что позволит нам изменить свою страну.
Нас все время шантажируют безвизом. Во-первых, его никто не заберет. Во-вторых, извините пожалуйста, но суверенность государства и порядок пересечения границы – это немного несоизмеримые вещи.
– Вы наблюдаете за противостоянием Татаров – Сытник. Какие у вас прогнозы по этой ситуации?
– Я думаю, что Татаров сделает из Сытника черепаху. Можете так и написать.
– А если наоборот?
– Наоборот не получится. Сытник не конституционно назначенный коррупционер. Ну согласитесь, что это абсурд, когда во главе антикоррупционного бюро находится коррупционер – это даже лингвистически дико звучит. Татаров об этом прямо заявил.
Сытник в ответ, используя свое служебное положение, пытается сфабриковать дело: якобы Татаров организовал в качестве взятки скидку на паркинг. Бюро должно ловить топ-коррупционеров…
Для сравнения: Лещенко в бытность народным депутатом приобрел квартиру в Киеве со скидкой, если мне не изменяет память, в 300%. И НАБУ не нашло в его действиях состава преступления.
Вы не посадили Порошенко, при вас разворован “Укроборонпром”, при вас вся страна разворована, а вы решили заняться паркингом. Ну хорошо, давайте посмотрим. Я прогнозирую, что это дело закончится феерическим провалом, и Сытник уйдет.
|
“Если мы не пытаемся построить копию Третьего Рейха, то нам не нужно министерство информации”
– Вы согласились бы стать языковым омбудсменом?
– Нет.
– Какое министерство вы могли бы возглавить?
– Не думаю, что я мог бы возглавить какое-то министерство. Я считаю, что политические назначения это в принципе неправильно. На министерства нужно назначать исключительно профильных, технических министров-специалистов. И абсолютно все равно должно быть какие у него политические убеждения.
– В министерство информации тоже?
– А нам нужно министерство информации? Если мы не пытаемся построить маленькую копию Третьего Рейха, то нам не нужно министерство информации. Достаточно иметь какую-то программу и желание среди народных депутатов ее защищать, в эфирах представлять. Работа в парламенте, работа депутатом – это не только голосовать.
Возглавить министерство… Скажем так, политическая деятельность мне интереснее, чем непосредственно в исполнительной власти. Плюс, опять же, это Сергей Лещенко может вдруг почувствовать себя железнодорожником и стать членом Набсовета УЗ.
– За такие деньги…
– Дело не в деньгах. На улице люди спросят: “Ты действительно считаешь, что настолько разбираешься в железной дороге?”. Я бы даже за такие деньги сказал “нет”…
– Я думаю, вы должны разбираться…
– Да, я закончил институт инженеров железнодорожного транспорта. Но разбираться и взять на себя ответственность управления – разные вещи.
“Не я попросил меня отправить на выборы в мэры”
– Вам комфортно жить в Киеве и почему же вы живете в гостинице?
– Я не живу в Киеве, я живу в Днепре. В Киев я приезжаю исключительно в командировки: на заседания парламента, на комитетские недели. Ни одной лишней секунды в вашем замечательном городе я не провожу. Я себя чувствую здесь некомфортно – я провинциал.
Почему живу в гостинице? – именно потому, что мне ничего здесь не нужно. Я пришел домой, почитал книгу, заснул, проснулся, пошел на работу. Когда не было коронавируса, на тренировки ездил.
– Возвращаясь к местным выборам: вы бы смогли победить Бориса Филатова?
– Сейчас уже этот вопрос абсолютно нелепый… Если бы я сказал, что смог, это выглядело бы смешно, это пустое бахвальство.
Тем более, Филатов набрал 83% голосов, это очень большая цифра. Кто-то скажет, что это 83%, кто-то скажет, что была низкая явка, и от общего количества избирателей это 15%. Но счет на табло – он победил. Он мэр Днепра, у него доверие граждан.
– Но вы же не пошли…
– Президент поддержал от “Слуги народа” другую кандидатуру.
– Обидно?
– Я был разочарован, но мы же взрослые люди, так бывает. Если бы я после этого пошел, я бы стал тем человеком, который расколол партию.
– А в будущем пойдете?
– Никто из нас не может сказать, что будет в будущем. Мне нравится работать в парламенте. Мне интересно, я вижу здесь свою реализацию.
Это же не я попросил меня отправить на выборы в мэры… Я ни каким образом не мешал борьбе нашего кандидата. Результат оказался ничтожным, назовем вещи своими именами.
– На грядущих выборах в Харькове, наверняка, у “слуг” будет свой кандидат. Какие шансы на победу?
– Не вижу ни единого шанса. Ну, можно взять кого-то очень рейтингового и записать его в “Слугу народа”. Но, я думаю, что если ничего не изменится в нашей политике и тренд сохранится таким же, то это скорее заминусует…
“К эфиру я не готовлюсь никогда”
– Вам интересна украинская политическая журналистика?
– Я всегда за любое ристалище, на котором можно биться. Например, мой любимый журналист Наташа Влащенко – я три года имею честь с ней в одном проекте присутствовать, “Народ против”. Ни разу не случалось такого, чтобы была какая-то заданная канва, что мы гнем вот такую линию. Пусть приходят все и говорят, что думают. Нет такого человека, которого мы бы боялись у себя принять или запретили ему прийти.
– Какой бы первый вопрос вы задали президенту, если бы брали у него интервью?
– Я бы спросил про гуманитарную концепцию – почему ее нет. Для того, чтобы люди начали нормально разговаривать об экономике, о вопросах войны и мира, будущего, перспектив государства, нужно, чтобы они как минимум уважали друг друга и воспринимали как собеседников.
Это была задача Петра Алексеевича – провести такой раздел, чтобы мы никогда не смогли с условными избирателями из Западной Украины нормально разговаривать. Между нами всегда должна быть колючая проволока, и тогда мы не зададим вопрос: “А куда мы идем вообще? Это точно то, что мы хотели? Вот это то, за что мы боролись?”.
Так вот вопросы: “А почему никто этим не занимается? А почему вы назначили вот этих людей этим заниматься? А вы уверены, что вот этот человек, который еще полгода назад вас и нас последними словами крыл в Фейсбуке и ориентирован на аудиторию Порошенко, даст вам правильные советы и что рационально доверять ему какие-то вопросы? А не получится ли так, что люди, которые были с Порошенко и привели его туда, куда привели, теперь, когда они с нами, неизбежно, даже будучи самым искренним образом настроены, приведут нас туда же?”.
– Кстати, случай с журналисткой НВ не испортил ваши отношения с представителями СМИ?
– Меня тогда поддержало беспрецедентное количество людей. Я помню, репосты миллионные аудитории охватывали. Действительно журналисты сказали, что ты назвал вещи своими именами. А вот эти грантовские, соросовские, либеральные, конечно, охали и страдали, но на меня это не произвело никакого впечатления.
|
– Вы депутат, вы со-ведущий, ведете свой телеграм-канал. Как вы все успеваете?
– Роль со-ведущего у меня потребляет много эмоций. Я каждый раз потом, на следующий день, как выжатый лимон. К эфиру я не готовлюсь никогда. Импровизация это самое лучшее и интересное. Да, понимаю, что хорошо подготовленная импровизация – это лучшая импровизация…
Что касается телеграм-канала: это же все секундное дело – написал и побежал дальше. Вопрос в том, что я практически не пишу в Фейсбуке именно потому, что не хватает времени. Я никогда не оставляю комментарий без ответа, а у меня физически нет времени отвечать на комментарии.
– Вам кто-то помогает вести блог?
– Каким образом?
– Корректор или вы диктуете мысль, кто-то расшифровывает…
– Нет. Только сам. Один или два раза у меня мысль мелькнула – я попросил жену ее записать, потому что за рулем был.
Важно же не просто, как ты пишешь, а как расставляешь предложения, где абзац… Мне не нужны помощники, я никому бы не доверил.
– Как раскрутить телеграм-канал без денег? Вы говорите, что не покупаете подписчиков.
– Возвращаясь к вопросу о политической журналистике: вы знаете, с одной стороны, это необходимо, чтобы быть в повестке дня все время, с другой стороны, в этом есть некий опасный зарождающийся признак инфантильности (не хочу никого обидеть, я наблюдаю)…
Если условно 15 лет назад, журналисту нужно было прийти на работу и выдать две статьи на интересные темы, то что он делает сейчас? Народный депутат Бужанский написал это, а тот написал се. Просто берет дайджест, сидит караулит как на рыбалке. Это правильно с точки зрения донесения актуального и интересного. Другое дело, что это его убивает как автора.
Вот насчет раскрутится: быть интересным, и это рано или поздно заметят. Я, например, обязан своим появлением в медиа Наталье Влащенко. Мы в Фейсбуке познакомились. У меня там было 150 подписчиков, я что-то комментировал, писал… Ей показалось, что это интересно.
– Вы знали кто такая Наташа Влащенко?
– Случайно встретил, мне стало интересно. Понятия не имел, кто такая, я телевизор не смотрю уже лет 15. Просто увидел, человек интересно пишет. Если ты интересен сам, тобой интересуются другие. Если ты сам себе неинтересен, тяжело…
– Она давала вам советы?
– Нет. Мне никто не давал никогда советов. Я украл у [Бориса] Филатова способ вот этих вот абзацев. Когда-то я писал сплошные тексты, а потом понял, что легче разбивать.
Бывают дни, когда очень легко пишется, а бывают, что двух слов связать не можешь. И надо бы на что-то отреагировать, но просто никак.
Бывает идет какая-то ожесточенная, динамичная ситуация. Бывает просто хочется поболтать с подписчиками.
– Один артист сказал, что чувствует, какая песня будет хайповая. Вы, когда пишете посты, это чувствуете?
– Ни разу не угадал. Раньше такое бывало – садишься и хочешь что-то написать, кажется, что сейчас напишешь фундаментальную вещь. Да, принимают неплохо, но очень средненько. А бывает мысль вылетела, ты ее с лету забросил, смотришь, а она…
– За статистикой не следите?
– Я слежу за статистикой всегда, но я не могу ее предугадать. Меня это вполне устраивает. Когда ты зависишь от успеха, то становишься заложником.
Например, я ни разу в жизни не выдал никаких инсайдов (один раз первым сказал, что Вятровича уволили с поста директора УИНП). Как только ты приучил людей к инсайдам, ты становишься заложником. Они ждут от тебя только этого, больше ничего.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Ирина Верещук: Для должности министра обороны женщине нужно иметь все и еще чуть больше
Больше о политике – в нашем телеграм-канале “КП в Украине”.
Источник: kp.ua