В Нидерландах Гаагский окружной суд продолжает заслушивать родственников погибших в катастрофе самолета MH17. В 2014 году его сбили российско-оккупационные войска из зенитно-ракетного комплекса “Бук”.
Речи очень эмоциональны, присутствующие в зале суда едва сдерживают слезы. Семьи погибших рассказывают о пережитом стрессе и призывают Россию признать вину в крушении лайнера.
OBOZREVATEL приводит цитаты из некоторых выступлений.
- Мать Шорша Адриануса Пийненбурга, которому было 24 года.
“Сына опознали только через 3,5 месяца. Он был 298-й жертвой. Мне разрешили посмотреть на него в мешке. Его нашли с книгой о Второй мировой войне. Книга была обгоревшей, но почти целой. Я положила ее обратно. Шорсу было 24, он много читал о Второй мировой войне, и вдруг стал жертвой войны.
Видео дня
Я пять лет спала около четырех часов в день. У меня диагностировали ПТСР, я страдала от тревожности, ходила к терапевту, принимала лекарства. Я до сих пор быстро устаю, сложно спать. Мне пришлось оставить свой бизнес, дело всей жизни.
Я обращаюсь к обвиняемым. Прислушайтесь к нашим чувствам. Представьте, что это случилось с вашей семьей. Будьте честны, признайтесь! Я хотела бы поговорить с кем-то из обвиняемых, чтобы они увидели, что сделали с нашей семьей”.
- Мать и отец Тамсанка Уйтерлинде, которому было 25 лет.
Отец: “Для меня большая честь сегодня рассказать о моем сыне. Каждый раз, когда я прихожу к нему на могилу, я думаю, что без раздумий поменялся бы местами. Он был моим единственным сыном, ему было всего 25”.
Мать: “Я здесь, чтобы выразить протест. Хочу обратиться к тем, кто прямо или косвенно ответственны за смерть моего сына – не только к подсудимым, но и к российскому правительству. Я надеюсь, что они будут чувствовать вину до конца своих дней и понесут заслуженное наказание.
Моему сыну было 25 лет. Он только выпустился из школы искусств, хотел быть композитором и исполнителем. Он планировал помогать людям из бедных стран строить свои музыкальные карьеры.
Я была счастлива, что у меня есть сын, который будет ухаживать за мной в старости. Но ничего из этого уже не случится. Ответственные забрали это и у меня, и у него”.
- Дочери Антона Камффермана, которому был 61 год.
Дейзи: “Мне пришлось ходить на психотерапию, у меня диагностировали депрессию и ПТСР. Я потеряла не только родителей, но и будущее, любовь к жизни. Терять родителей в 32 года очень тяжело.
Я помню, как мне приходилось выбирать кладбище, памятник, фотографии, музыку на похороны. Мне было очень тяжело, я с трудом училась жить. И все снова возвращается, когда я вижу новости. Мне не хватает родителей, дедушки и бабушки моих детей”.
Роксанна: “В моей жизни происходят моменты, маленькие и большие – покупка нового платья, докторская степень, свадьба. Я хочу позвонить родителям, но не могу.
После катастрофы я начала терять волосы. До сих пор помню аромат формальдегида, который не перебивал запах разложения. Поэтому нам пришлось поспешно хоронить родителей, без традиционной церемонии прощания.
Потом опознали еще части тела моего отца. Я держала в руках холодную часть черепа и не понимала, как просить отгул на похороны кого-то, кого ты уже хоронил.
Мама не сделает мне прическу к свадьбе, отец не поведет к алтарю. Мои дети не узнают, какими были их бабушка и дедушка. Но дети будут видеть мое горе, горе моей сестры. Двух чудесных людей наказали за то, что они любили путешествовать. Мое сердце разбито”.
- Челси Гибсон, которая потеряла свою мать.
“Казалось бы, через семь лет должно стать лучше. Но не становится. Меня зовут Челси Гибсон. Это мой шанс почтить память моей матери, которая стала жертвой катастрофы MH17.
Сложно найти слова… теперь я боюсь жить. Когда маму лишили жизни, лишилась жизни и я.
Я вспоминаю, как она поправляла мне одеяло, целовала в лоб и шептала, что все будет хорошо. Я помню, как пахла моя мама, как она смеялась. Каждый день – напоминание о том, что связь родителя с ребенком ничем не заменить.
Теряя кого-то, испытываешь вечное сожаление и вину – за все, чего не успел сказать. Я больше не могу заводить отношения, устанавливать с людьми контакт. Каждый день – кошмар, горе контролирует каждый момент моей жизни. Жизнь кажется неважной, потому что мама не может разделить ее со мной“.
- Фрейг Кейзер, который потерял 25-летнюю дочь Карлийн.
“Наша дочь никогда нас не опечаливала – кроме дня, когда села на самолет MH17. Последнее, что мы видели – пост в Facebook, где они с парнем написали, что садятся на рейс и что у них все хорошо. Карлийн было 25, Лоренсу – 30. Они хотели сделать мир лучше…
В 11 лет дочь мечтала вылечить СПИД. Вскоре она начала собирать деньги на помощь жертвам этой болезни. Она работала в трех проектах по поиску лекарств от рака и СПИДа. Мы уверены, что Карлийн помогла бы больным в Нидерландах, Малайзии, Украине и России.
Говорят, что люди умирают только тогда, когда их все забыли. Если это так, то Карлийн до сих пор жива и в полном расцвете. Спасибо”.
Источник: obozrevatel.com